NYT: как Республиканская партия США стала фан-клубом путинской России

В 1989 году, незадолго до падения коммунизма, Борис Ельцин — реформатор, который вскоре стал первым свободно избранным президентом постсоветской России — посетил супермаркет в Хьюстоне, штат Техас, и был ошеломлен ошеломляющим ассортиментом мяса и овощей, которые там предлагались. «Что мы сделали с нашими бедными людьми?» — позже спросил он у сопровождавшего его партнера. Эта история мгновенно стала пищей для крестового похода по обращении России в капитализм.

Теперь перенесемся в прошлый год, когда правый комментатор Такер Карлсон представил зеркальное отражение визита Ельцина в супермаркет, только на этот раз супермаркет находился в Москве. Карлсон был в России, чтобы провести интервью с Путиным. Пока он был там, он пошел за продуктами и признался, что был так же ошеломлен разнообразием вариантов и доступными ценами. Сверхдержавы поменялись местами. Теперь, по-видимому, нужно было обратить США — в путинизм. «Приходя в российский продуктовый магазин — «сердце зла» — и видя, сколько все стоит и как живут люди, вы радикализируетесь против наших лидеров», — сказал Карлсон,

пройдя через очередь в кассу. «Во всяком случае, я себя так чувствую — радикализировался».

Президент Трамп, похоже, тоже радикализировался. Во время своего первого срока он не испытывал недостатка в поразительно пропутинских комментариях и даже встал на сторону президента РФ против собственных разведывательных служб. Но в первые несколько месяцев своего второго срока Трамп пошел гораздо дальше, фактически в одночасье перевернув десятилетия американской политики в отношении противника. Он заявил, что Украина несет ответственность за вторжение РФ на ее территорию, и отругал во время телевизионной встречи в Овальном кабинете. Его администрация также присоединилась к Северной Корее и нескольким другим автократическим правительствам, отказавшись одобрить резолюцию ООН, осуждающую Россию за нападение. И он заполнил свой кабинет единомышленниками, включая своего директора национальной разведки Талси Габбард которую российское государственное телевидение назвало «товарищем».

Почти невозможно переоценить масштабы этого поворота, как отмечает Саша Гавличек генеральный директор Института стратегического диалога,

беспартийного аналитического центра, который анализирует глобальный экстремизм и дезинформацию. «Если мы на самом деле наблюдаем полный идеологический сдвиг США от их роли гаранта международного порядка после Второй мировой войны и союз с Путиным и другими авторитарными националистами против старых союзников, которые составляли либеральный мировой порядок, — говорит она, — то ничего более драматичного быть не может».

Россия долгое время была для США чем-то большим, чем просто геополитическим соперником. Она была идеологическим другим, фоном, который позволил Соединенным Штатам утвердить свои собственные, диаметрально противоположные ценности. По словам историка Дэвида С. Фоглесонга Россия — это «воображаемый близнец» или «темный двойник» США, сестра-сверхдержава, которую Соединенные Штаты вечно либо демонизируют, либо пытаются переделать по своему образу и подобию. Или, по крайней мере, так было. Политика и риторика Трампа, похоже, направлены не меньше, чем на то, чтобы превратить темного двойника США в их родственную душу.

Некоторые представители администрации и их союзники охарактеризовали это как стратегию — «обратный Киссинджер».

Вместо того, чтобы пытаться подорвать Россию, заключив мир с Китаем, утверждается, Трамп пытается изолировать Китай — еще более устрашающего соперника — выстраивая более тесные связи с Россией. Это версия realpolitik под названием «Америка прежде всего». Как сказал вице-президент Дж. Д. Вэнс, было бы «смешно» для Соединенных Штатов «толкать Россию в руки китайцев».

Другие считают это прежде всего личным. Трамп никогда не скрывал своей симпатии к Путину, а расследование Министерства юстиции о вмешательстве РФ в президентские выборы 2016 года только сблизило двух лидеров. «Позвольте мне сказать, Путин прошел через многое из-за меня», — сказал Трамп во время встречи в Овальном кабинете с Зеленским. Путин работал над личным аспектом. В прошлом месяце он сказал специальному посланнику Трампа Стиву Виткоффу что ходил в местную церковь, чтобы помолиться за Трампа, когда в него стреляли прошлым летом, и подарил Виткоффу портрет американского президента, который он заказал. Виткофф, в свою очередь, охотно поделился этими историями в интервью с Такером Карлсоном.

Однако,

если взглянуть на это с другой точки зрения, то переориентация отношений США с их воображаемым близнецом не связана с геополитическим маневрированием или личными наклонностями президента. Речь идет о невероятном триумфе набора идей — политических и культурных, — которые бурлили у американских правых в течение многих лет.

«Средоточие зла в современном мире»До недавней перезагрузки Трампа структура темного двойника определяла российско-американские отношения, начиная с последних десятилетий 19-го века, когда Соединенные Штаты впервые взялись за дело спасения России. Летом 1882 года американский журналист по имени Джеймс Буэль путешествовал по стране и вернулся с рассказом о «варварской» нации, которая отчаянно нуждалась в освобождении от царского гнета — «будь то штыком или псалтырем», писал он.

В течение десятилетий после большевистской революции 1917 года, когда Россия стала Советским Союзом, она превратилась в нечто иное, более угрожающее — «не просто деспотическое, но и дьявольское», как пишет Фоглесонг в своей книге «Американская миссия и „Империя зла“» (2007).

Большевистская идеология глобальной революции представляла собой главную угрозу для Соединенных Штатов, подстегивая паранойю, которая подпитывала печально известную охоту на ведьм сенатора Джозефа Маккарти Призрак ядерной войны только усиливал панику по поводу Красной угрозы — или, как президент Рональд Рейган назвал Советский Союз в 1983 году, «средоточия зла в современном мире».

Распад советского государства в течение следующего десятилетия принес новую кампанию по американизации России, уговаривая ее строить свое посткоммунистическое будущее вокруг маяков демократии и капитализма. Все пошло не так, как надеялись и в России, и в США. К концу 20-го века ВВП России рухнул, ее новый фондовый рынок рухнул, она не выплатила свои иностранные займы, а бывший работник КГБ — Путин — стал президентом.

После своего переизбрания на пост президента в 2012 году Путин повел Россию в новом направлении. Он начал свой собственный крестовый поход против западного «упадка» и «разрушения традиционных ценностей», начав с запрета на «пропаганду» ЛГБТ, что было частью усилий по завоеванию симпатии консервативных россиян,

которые были разочарованы постсоветским поворотом своей страны в сторону Запада. Знакомая схема, казалось, была обречена повториться, и какое-то время так и происходило. У Соединенных Штатов появился новый фон, и это был старый фон. Утверждая моральное превосходство США в ответ на подавление Путиным прав геев, президент Обама включил трех вышедших на пенсию спортсменов-геев в официальную американскую делегацию на Олимпийские игры в Сочи в 2013 году.

С тех пор Путин сделал все, что было в его силах, чтобы укрепить идентичность России как духовного противника США, даже назвав Запад «сатанинским». Возвращаясь к холодной войне, он начал глобальную кампанию по перевороту международного порядка, возглавляемого Соединенными Штатами, создав фабрики троллей, которые наводнили интернет сообщениями в социальных сетях, призванными распространять дезинформацию и сеять раздор. В то же время он подтвердил имперские амбиции России, сначала аннексировав Крым в 2014 году, а затем вторгнувшись в материковую часть Украины.

И все же, с возвращением Трампа в Белый дом цикл истории,

возможно, наконец, был разорван.

Альянс против либерализмаВозможно не осознавая это, когда он начал свою кампанию по защите традиционных ценностей в 2012 году, Путин объединился с небольшой группой консерваторов в США, которые разделяли его презрение к современному либерализму. Это общее дело стало настоящим альянсом.

Его корни можно проследить до 1995 года — еще до того, как Путин стал президентом, — когда два российских социолога, Анатолий Антонов и Виктор Медков, вызвали в Москву Аллана С. Карлсона ученого и президента консервативного аналитического центра в Иллинойсе. Карлсон опубликовал книгу в защиту традиционных семей «Семейные вопросы: размышления об американском социальном кризисе». Антонов и Медков были обеспокоены сокращением населения в России и были убеждены, что решение содержится под обложкой книги.

Результатом этой встречи стала новая организация — Всемирный конгресс семей, целью которой было создание глобальной сети единомышленников-консерваторов для борьбы с феминизмом, гомосексуализмом и абортами.

В США у этой борьбы был видный представитель:

Патрик Дж. Бьюкенен ветеран Белого дома Никсона и Рейгана и кандидат в президенты от Республиканской партии в 1992, 1996 и 2000 годах. Бьюкенен представлял палео-консервативное крыло партии, которое формулировало совершенно иное видение мира после Холодной войны, чем его нео-консервативные соперники.

По мнению Бьюкенена, великая борьба 21-го века не была геополитической битвой между Востоком и Западом или свободой и угнетением. Это была культурная битва между традиционалистами и светской, многокультурной, глобальной элитой. В этом контексте крестовый поход США по распространению демократии должен был увести ее с пути. «Если коммунизм был богом, который подвел потерянное поколение», — писал он в начале 90-х, «то демократия как идеальная форма правления, панацея от человеческих бед, надежда мира может оказаться Золотым Тельцом этого поколения».

У Бьюкенена были последователи, но он был на обочине партии, в которой доминировали неоконсерваторы, которые считали победу США в Холодной войне решающим триумфом либеральной демократии. Мировой порядок после Холодной войны,

казалось, был установлен; история закончилась. Теракты 11 сентября и подавляющая двухпартийная поддержка военного ответа США на них только подтвердили срочность и справедливость дела.

В 2013 году Бьюкенен обратил свой взор на Россию. Недавно он опубликовал свой бестселлер «Самоубийство сверхдержавы», в котором оплакивал то, что он считал продолжающимся социальным, моральным и культурным распадом Америки. Это было апокалиптическое предупреждение о падении рождаемости в стране, уменьшении влияния христианства, исчезновении нуклеарной семьи и том, что Бьюкенен называл иммиграцией из «третьего мира». Названия глав включали «Конец белой Америки» и «Смерть христианской Америки».

На этом фоне Бьюкенен увидел в Путине вдохновение. В то время как Обама осуждал российского президента как врага американских ценностей, Бьюкенен приветствовал его как одного из своих. «Является ли Путин палео-консерватором?» — написал он в 2013 году в The American Conservative. «В культурной войне за будущее человечества он один из нас?» Когда в следующем году Россия аннексировала Крым,

Бьюкенен охарактеризовал вторжение как часть божественного плана Путина сделать Москву «божественным городом сегодняшнего дня и командным пунктом контрреформации против нового язычества».

Консерваторы основного течения дистанцировались от Бьюкенена — и Путина — но почва под ними уходила. Справа назревала негативная реакция против иммиграции и прогрессивных социальных изменений, а также против злоключений США в Ираке и Афганистане и американского проекта по экспорту либеральной демократии. Новое поколение нативистских, реакционных мыслителей тяготело к путинской России как к союзнику в их культурной войне, чтобы вместо этого повернуть СШВ к антиглобалистскому национализму. Критика Путиным либеральной иммиграционной политики Европы и его разговоры о восстановлении России с гражданами, которые чувствовали «духовную связь с нашей Родиной», нашли отклик. «Через 20 лет Россия будет единственной страной, которая будет узнаваемо европейской», — сказала в 2017 году правый комментатор и писатель Энн Коултер

Во время первого срока Трампа многие идеи, которые высказывали Коултер и ее коллеги-реакционеры,

начали перемещаться в центр власти Республиканской партии. Это новое, более благоприятное видение России развивало собственную интеллектуальную архитектуру, которая сочетала в себе изоляционизм, национализм и традиционализм с растущим признанием авторитарных лидеров, которые подчиняли свои страны своей воле.

Виктор Орбан венгерский премьер-министр, который ужесточил борьбу с иммиграцией и ввел политику повышения рождаемости, был наиболее широко и открыто восхваляемым из этих европейских диктаторов. Но у Путина тоже есть свои поклонники, и они уже не просто маргинальные персонажи.

В 2017 году Кристофер Колдуэлл ныне старший научный сотрудник Института Клермонта, аналитического центра, тесно связанного с движением Трампа, проложил путь выступлением в консервативном колледже Кристиана Хиллсдейла под названием «Как думать о Путине». Он похвалил отказ Путина принять «подчиненную роль в управляемой США мировой системе, созданной иностранными политиками и лидерами бизнеса», и назвал его «выдающимся государственным деятелем нашего времени».

Мягкая сила приносит жесткие дивиденды

Первоначально Путин принял консервативную сторону культурной войны по внутренним причинам. Это был способ убедить россиян в том, что он настроен на их обеспокоенность быстро меняющимся миром, и предоставить новую связывающую идеологию для поколений, воспитанных на коммунизме. Но это трансформировалось в то, что Михаил Зыгарь изгнанный российский журналист, назвал «формой государственного управления» — средством, с помощью которого можно заручиться поддержкой крайне правых сил США и, таким образом, подорвать их политику изнутри.

Риторика и политика Путина отчасти рассчитаны на американское потребление. «Он, по сути, формирует своего рода ультраправый Интернационал, похожий на Коммунистический Интернационал, который способствовал советской революции в первой половине 20-го века», — написал Зыгарь в прошлом году в Foreign Affairs.

Похоже, стратегия сработала лучше, чем мог себе представить даже Путин. За много лет с тех пор, как Бьюкенен впервые похвалил российского президента, его поклонники переместились с обочин консервативных СМИ в центр принятия решений Белого дома.

Мягкая сила приносит жесткие дивиденды, поскольку американская внешняя политика склоняется в сторону России.

Однако, как бы амбициозна ни была перезагрузка отношений с Россией администрации Трампа, она может иметь свои пределы. Согласно опросу Quinnipiac, опубликованному в середине марта, только 7% американских избирателей положительно относятся к Путину, в то время как 81% — отрицательно. Аналогично, 55% американских избирателей не одобряют действия Трампа в войне в Украине, и только 38% одобряют их. Трамп и его кабинет могут взглянуть на сегодняшнюю Россию и увидеть родственную душу. Но большая часть США все еще видит темного двойника.

Правые политики и эксперты, которые рассматривают Россию как союзника, по-видимому, являются непропорционально могущественным меньшинством, продвигающим повестку дня, которая не соответствует большей части общественности, которую они представляют. Насколько радикальной ни казалась бы эта конкретная повестка дня, более широкое явление — это то, что Соединенные Штаты уже видели раньше. «Внешнюю политику США проводят элиты», — говорит Джейкоб Хейлбрунн автор книги 2024 года «America Last», истории современного романа Америки с иностранными диктаторами. «У вас только что появился новый, который сейчас пришел к власти».

Переориентация американской политики в отношении России, таким образом, может говорить не столько об убедительности набора убеждений, сколько о захвате Республиканской партии группой идеологов, которых приветствовали с периферии. В этом смысле они ничем не отличаются от неоконсерваторов и глобалистов, которые навлекли на себя гнев Бьюкенена 20 лет назад, ввергнув Соединенные Штаты в непопулярные войны во имя идеологии.

Джонатан Малер, NYT

Сообщение NYT: как Республиканская партия США стала фан-клубом путинской России появились сначала на Медиавектор.